Режиссер-провокатор Андрей Житинкин отмечает юбилей
Яркому и смелому театральному режиссеру Андрею Житинкину — 65! Режиссер-провидец, он во многих молодых и начинающих актерах разглядел будущих звезд — Сергей Безруков, Анастасия Заворотнюк, Дмитрий Дюжев и другие. Накануне знаменательной даты мы поговорили с Андреем Альбертовичем о творческой эволюции, психологическом театре, а также попросили предсказать будущих больших звезд среди сегодняшних молодых актеров.
— Вы начинали как режиссер-провокатор, хулиган. 65 — это возраст чего: зрелости, мудрости? Тянет ли теперь только на классику или все еще хочется похулиганить?
— Да, вспоминая и анализируя, понимаю, что прошел свою эволюцию. Был эпатажный, скандальный, провокационный, модный — чего только обо мне не писали! Но я всегда к этому относился с юмором, ведь критикам важно найти «лейбл» и прикрепить его к режиссеру. Любой нормальный творческий человек проживает эволюцию, даже Мейерхольд начинал как авангардист, но эскизы к его «Маскараду», фантастические, красивые, абсолютно классические — это поклон в сторону его учителя Станиславского.
В этом смысле я тоже прошел эволюцию, и многие удивляются тому, что я сейчас ставлю в Малом театре классические спектакли. Но если внимательно присмотреться, то в них все равно смещены акценты — я ставлю про сегодняшний день. Где бы я еще поставил впервые Сомерсета Моэма? Кстати, то была последняя роль Элины Быстрицкой, она играла до последнего. А «Пиковую даму» с Верой Васильевой? Мой талисман Борис Клюев, который был и в «Любовном круге», в «Пиковой», и, наконец, в «Маскараде»? Мы с ним обсуждали тогда, как все там актуально! Сейчас часто можно встретить мезальянс в браках: многие молодые девушки думают, что с состоятельными мужчинами они как за каменной стеной, а в итоге ба-бах — перстень открывается, яд в мороженое выливается. Мы играли про сегодняшний день, про союз олигарха с красавицей.
— С Клюевым была и другая история — «Большая тройка (Ялта-45)», не менее актуальная.
— Да, закулисье Ялтинской конференции, Сталин, Черчилль, Рузвельт. Он уже репетировал, но не успел сыграть из-за пандемии, хотя это было бы прекрасно! Я это все говорю про классический период и смещение акцентов. Мы стараемся выстроить из сегодняшнего дня поток сознания тех людей, потому что теперь все они — исторические личности. В спектакле мы не обеляем Сталина, он фигура противоречивая. Актуально это прежде всего потому, что лидерам государств сегодня так сложно договориться! Момент, когда они все-таки нашли компромисс, — он сразу попадает в зрительный зал!
— «Летят журавли» из недавних постановок о войне — на что современный акцент в нем, тоже вполне очевидно…
— Да, Юрий Мефодьевич Соломин был счастлив — для него эта тема важная, свое военное детство он прекрасно помнил. И я тогда придумал войну без окопов и баталий — «Вечно живые», но название мы взяли из легендарного фильма — «Летят журавли». Сейчас тема так остро звучит! Повестки, мобилизация, кто-то хитрит, кто-то купил бронь, а в зале очень много молодежи, они сейчас все перед выбором. Так что я меняю акценты, для меня важно вносить современные мотивы, но я никогда не меняю место действия и не переписываю текст.
— Юрий Мефодьевич успел благословить вашу недавнюю премьеру «Мой нежный зверь»?
— Да. Я запомнил тот момент, как режиссерский кадр: то был последний раз, когда мы его видели живым, после чего он попал в больницу. Он в дверях остановился и с лукавым прищуром сказал: «Я вам желаю аншлагов!». Затем ушел и захлопнул дверь.
— С какими чувствами входите в новый год жизни?
— Мне бы самому остаться любопытным и неравнодушным. Знаете, как бывает — не дай бог! — яркое начало, завоевал публику, признание, а потом энергия вдруг куда-то уходит… Художники теряют огонек вдохновения. Я все время молю бога, чтобы он не пропал, потому что если мне будет интересно и любопытно, то и зрителю тоже, посыл сразу уйдет в зрительный зал. Всегда стараюсь себя удивить. Если найду любопытное название, сразу думаю: «О! Вот этого наш зритель еще не видел!»
— Какими работами гордитесь? Чем, на ваш взгляд, удалось удивить зрителей?
— Теннеси Уильямс у нас редко ставится, «Старый квартал» с Сережей Безруковым молодым; впервые в России я поставил незавершенный роман Томаса Манна «Признания авантюриста Феликса Круля», а еще один спектакль, тоже первый раз у нас, — «Калигула» с Сашей Балуевым. Полвека не шел «Милый друг» в столице, я поставил его с Ритой Тереховой и Сашей Домогаровым. Кстати, это оказалась последняя работа Тереховой, дай Бог ей… Ищу и нахожу неожиданное, проверяю сам себя — попадает ли внутрь, начинаю размышлять, нервничаю, порой по ночам просыпаюсь, думаю: «А вот это можно было сделать иначе!» Если меня вот так трогает материал, значит, зритель не будет скучать.
— Какие темы и сюжеты волнуют сейчас?
— Мне кажется, наступила природа чувственного театра. Заразительная, живая, яркая эмоция сейчас — самое ценное. Посмотрите, что произошло после пандемии: все сидели дома у экранов, и это все настолько надоело, что, как только сняли карантин, все бросились в театры, были аншлаги, в отличие от кинематографа, потому что всем хотелось живой эмоции. Она — самое дорогое, когда зрители понимают, что это происходит сегодня, здесь и сейчас, что ни один спектакль не похож на другой. Замечательно сказал Лев Николаевич Толстой: «Искусство — это передача чувств». Я сейчас за такой театр, потому что ушли в сторону абсурдистские вещи, «бродилки» не очень популярны, а зритель истосковался по психологическому театру, когда в центре человек с его пороками, страстями.
Вижу в этом миссию театра: здесь важно отвлечься от всего, что окружает, переключиться. Склонные к меланхолии, депрессии найдут здесь утешение, потому что свет, яркие декорации, зрители смеются и плачут рядом… В сложное время театр обязан бороться за душу человека. Как-то мне на вахте театра передали открытку, оставленную зрительницей, без подписи. Текст удивительный! Девушка написала о том, что у нее было отвратительное настроение, она шла мимо театра, увидела свет, афишу и попала на мой спектакль. А дальше, говорит, рядом со мной сидел молодой человек: «Мы познакомились. Теперь у нас дети».
— Вы еще и сводник!
— Тогда понятен смысл моей жизни! Оказывается, помог людям соединиться…
— Вопрос на засыпку. Вы работали с мэтрами — Гурченко, Быстрицкая, Талызина, Догилева, Сафонова, но немало молодых актеров, в ком вы увидели будущих звезд еще на заре их карьеры. У кого из сегодняшней молодежи большое будущее?
— Да, многие стали мастерами — Настя Заворотнюк, Сережа Безруков, Дима Дюжев, Даниил Страхов. Важный момент, всю жизнь помню фразу Табакова: «А кто нам дышит в затылок?» Есть ли новая кровь? Кто может служить в театре, а не просто работать за зарплату? Поэтому мне важно было работать с молодыми. А сейчас могу выделить Юру Борисова, счастлив, что он возвращается в театр. Несмотря на то что у него блистательная карьера в кино, он понимает, что театр — необходимая подпитка. Интереснейший актер, я сам с удовольствием первый приду и посмотрю на его театральные работы.
Среди девушек — Аня Чиповская. Когда Настя Заворотнюк ушла сниматься, я понял, что в театр она уже не вернется, и ввел на ее роли Аню Чиповскую, сказав: «Имей в виду, все, кто играет у меня, становятся звездами». Тогда она ответила: «Да перестаньте, Андрей Альбертович!»